От Аккона до Мальборка. Детективно-историческая хроника - З. Нуда

– Это плохо. Для тебя плохо. Нам нужна пластина и текст на ней.

Понимаю, что дело начинает «пахнуть табаком», если настолько серьезна для них эта проблема. Делаю мысленно лихорадочную попытку найти отговорку, более-менее весомый аргумент, чтобы они отстали от меня хотя бы на время. Дали возможность хоть что-то предпринять. Табличка-то валяется у меня в коридоре в коробках со всяким старым хламом. Выбросить ее в мусоропровод у меня из сентиментальности рука не поднималась. Сейчас надо бы от них отделаться, втихаря найти ее и хоть почитать, что же там выгравировано.

– Послушайте. Если вам важен текст, то его можно хотя бы примерно восстановить. Он же был стандартный, абсолютно типичный для такого рода презентов. От кого, кому, когда и по случаю чего вручалось – вы знаете лучше меня. В любом городском музейчике, даже у какого-нибудь мэра в кабинете целая витрина обязательно стоит с сувенирами. Взять текст, подставить свою информацию и дело с концом!

– Нет. Нам нужна эта конкретная табличка. И точный текст.

– Тогда я вам ничем не помогу, потому что у меня ее нет…

Тем временем, впереди слева от дороги засветилась надпись «Рамстор». Нам надо влево по стрелке. Почти доехали. Что они будут делать дальше? Левый «поворотник» тихо щелкает на панели. Это лучше, чем щелчок предохранителя. Тишина и раздумья за спиной.

– Ну что ж, пустой разговор получился, – делает вывод голос за спиной. – Безрезультатный.

– Ну почему же безрезультатный? Теперь вы знаете точно, что таблички у меня нет. Это – результат. – Пытаюсь внести нотку позитива.

– Для меня результат – табличка в руках… И у меня еще нет уверенности, что ты сказал правду. Есть ощущение, даже предчувствие, что нам еще раз придется встретиться в скором времени по этому же поводу. У тебя остается шанс еще немного подумать, повспоминать… Очень серьезно подумать. И очень тщательно поискать.

Свет вокруг неожиданно полностью гаснет, глаза закрывает черная пелена, сменившаяся радужной крутящейся воронкой. На мгновение ощущаю резкую боль в шее, и все исчезает.

4. День третий. Воскресенье

«Мы редко до конца понимаем,

чего мы в действительности хотим»

Я не люблю, когда ко мне во сне неожиданно прикасаются. А тут кто-то берет мою руку, поднимает, опускает, держит за запястье… Открываю глаза и вижу перед носом обтянутые джинсами коленки. Пытаюсь покрутить головой и осмотреться – шее больно. Но терпимо. На левой руке – нессессер. Рядом на асфальте – коробка с эклерами. Я лежу на боку на асфальте. Возле меня озабоченно хлопочет какая-то молодая пара. Приподнимаюсь, сажусь, опираясь спиной на дверь машины, ощупываю шею и голову, смотрю на ладонь: крови нет. Меня о чем-то спрашивают, но я ничего не понимаю, хотя голоса слышу. В ушах стоит гул.

Всплывают в мозгу обрывки последних моментов перед темнотой.

– Я давно тут? – обращаюсь к рыжеволосой девице, коленки которой в джинсах только что крутились перед моей физиономией.

– Пару минут всего, наверное. Какая-то машина резко отъехала, колесами завизжала. Я на нее оглянулась. А потом вас заметила. Тут. Я растерялась сначала. Пока мужа позвала, пока пульс искала, – вы и очнулись. Как вы? Что случилось? «Скорую» надо вызвать, наверное?

– Нет-нет. Все нормально. Все цело. Я сейчас…

Подтаскиваю к себе коробку с эклерами, оглядываюсь на машину: вроде бы моя! Спасибо, хоть на место доставили. Могли бы на какой-нибудь пустырь завезти и шлепнуть за ненадобностью. А так, даже до дома доберусь. Шарю по карманам: ключи какие-то на месте. В принципе, все нормально. Могло быть намного хуже.

– А вы номер машины не приметили случайно? – Спрашиваю и сам удивляюсь, из какой глубины черепной коробки такой вопрос мог всплыть в такой ситуации.

– Да что вы! Я так вздрогнула от этого визга резины! Только увидела, как она уносится. Да и темно тут.

– Спасибо вам. Я теперь поеду.

Встаю, достаю ключи. Голова кружится, но боль проходит постепенно. Посижу в салоне пару минут и потихоньку поеду. Вообще-то, козлы, конечно. Какого дьявола было меня бить? Все равно и номер машины у них липовый, наверняка, и физиономий их я не мог видеть. Да и вообще, не они мне нужны, а я им. Искать их не собираюсь. Могли б и полегче, поцивилизованней.

А я-то, тоже козел: проверка, контрнаблюдение, то-сё… Шпион фигов! Научили бумажки сочинять, поднаторел – сочиняй! Какого чёрта придумывать себе занятие, если кроме теории ни хрена в этом не соображаешь! Все, больше никаких проверочных мероприятий! Все равно бесполезняк это. Кому надо – прибьет или покалечит, хоть проверяйся, хоть нет.

Через четверть часа паркуюсь уже в гараже, запираю замок, тащусь к своему подъезду. Пытаюсь поднять голову, посмотреть на 13-й этаж: есть ли свет в окнах, спят мои девицы или еще нет, – шеей вертеть больно. У подъезда – Лёха на лавочке сидит нога-на-ногу, папиросой дымит.

– Привет, Лёха, – бросаю ему на ходу, задерживаться тут совсем не хочется. – Должен тебе сказать, что информация про литовцев полностью подтвердилась. Твоя больная печень мне помогла. Но ты ее все равно лечи.

Лёха молча кивает, не выпуская изо рта папиросы, а я скрываюсь в подъезде.

Дочки не спят, разбрелись по комнатам, валяются перед телевизорами, но смотрят один и тот же канал: МузТВ. Меня это бесит почему-то, хочется устроить разгон, наорать, гаркнуть «Всем спать!» и, наконец-то, самому рухнуть в постель. Выбираю только самое последнее и успокаиваюсь. Залезаю в душ на две минуты, пробую отогреть шею горячей струей – бесполезно, не помогает, может быть еще и хуже становится. Заматываюсь полотенцем, мокрыми босыми ногами шлепаю к себе в комнату и плюхаюсь на диван.

В голове назойливо, как летние мухи, вертятся события дня, прокручивается бесконечная пленка, кадры судорожно скачут с одного на другой. И вдруг «стоп-кадр»! Табличка! Она же где-то в коридоре валяется! В коробке с железками! Вскакиваю! Выскакиваю за дверь, начинаю греметь о кафельный пол раскрученными смесителями, креплениями от лыж, длиннющими болтами от старого дивана, какими-то кронштейнами, сифоном от унитаза, крыльчаткой вентилятора, обрезками медных трубок… Наконец-то! Есть! Почти с самого дна коробки извлекаю потемневшую и местами позеленевшую от окиси медную пластинку с двумя карабинчиками на коротких цепочках.

У себя в комнате включаю полную иллюминацию – пяти-рожковую люстру, бра, и настольную лампу, напяливаю очки. Что же здесь такого, в этой табличке?

Dla Konsulatu ZSRR w Szczecinie

W 70-tą rocznicę Rewolucji Październikowej

od PZPS «ALKA»

Zakładu Garbarskiego w Białogardzie

Białogard Listopad 1987 r.

И что? Что особенного в этом тексте?

«Консульству СССР в Щецине в 70-ю годовщину Октябрьской революции от ГПКП „Алка“, Кожевенный завод в Бялогарде. Бялогард. Ноябрь 1987 г.».

Что такое «ГПКП»? Скорее всего, «государственное предприятие кожевенной промышленности». Другой расшифровки не придумаешь. Стандартно. Стоило по башке бить ради этой муры? И ведь говорил им, что все по трафарету, как на любой другой вазе!

Нет. Тут что-то другое должно быть. Иначе они бы так не суетились, не шли бы на настоящий взлом квартиры, не носились бы по Москве с пистолетом… Ну была бы она золотая, а не медная, и то смысла не было бы мафию из себя изображать. Такой кусок золота в скупке все равно копейки бы стоил. Сколько тут: граммов 50—70? Ну, пусть, скажем, по 500 рублей за грамм. За лом даже меньше. Ну, тысячу баксов получишь – максимум… нет. Что-то другое должно быть.

А может быть все дело в тексте? Может быть, там что-то зашифровано? Но сейчас я с этим все равно не разберусь. Надо спать.

Запихиваю табличку под подушку, включаю будильник в своей «Нокии» на 6—20 утра, выключаю «иллюминацию», прижимаю ухом подушку и пытаюсь отвлечься, чтобы уснуть… Надо думать о приятном. Надо думать о приятном. Надо думать…

Глава пятая (бис)

Площадь перед Эльбингским собором Пресвятой Девы Марии была – к удивлению горожан – пустынна от парадного входа до самого берега реки. Однако, на подступах к собору, практически кольцом вокруг него расположились небольшие группы пеших и конных лучников и кнехтов, среди которых изредка мелькали рыцарские белые плащи с черными крестами. Между группами неспешно и важно прохаживались одетые в блестящие длинные кольчуги воины, вооруженные копьями, луками или самострелами-арбалетами. Все случайные и не случайные прохожие, пытавшиеся пройти на соборную площадь через оцепление, отгонялись остриями копий. Никто не решался вступать в пререкания с несущими службу отрядами, понимая, что выставлены эти посты вокруг площади неспроста.

Группки зевак собирались в сторонке вокруг юродивых, неожиданно лишившихся своего доходного места у входа в собор, и дотошно расспрашивали о происходящем или просто внимательно вслушивались в разговоры. Весть о прибытии в город нескольких высоких духовных лиц, уже кружила среди горожан, а догадки о причинах появления перед собором целой дюжины рыцарских отрядов строились самые неимоверные. Говорили о новой войне с пруссами, о нападении литвинов, которые вроде бы уже в двух днях похода от Эльбинга, говорили о приезде Великого магистра, которого якобы видели среди рыцарей, говорили даже о том, что император германский уже на пути в Эльбинг, и епископы готовятся к его встрече…